Л.Д.Зимонт (1909-1986). Мемуары. Гл. 32. Рабфак

Опубликовано на сайте 3 марта 2007 г.
Перепечатка запрещена.
Подготовлено к печати Е.Л.Лучинской (Зимонт).

И вот началась новая жизнь. Днем работа, вечером учеба. Было трудно. Подготовка для IV курса была недостаточная. Я окончил только семилетку (да и то многое перезабыл), а IV курс примерно соответствовал IX классу общеобразовательной школы (тогда среднее образование было девятилетним). Но главной трудностью было то, что я совершенно не умел учиться. Это было главным дефектом моего воспитания, который преследовал меня долгие годы и, наряду с некоторыми другими причинами, не позволил мне добиться того, на что я имел полное право рассчитывать по своим объективным данным.

Состав студентов рабфака был очень пестрым и по социальному происхождению, и по уровню знаний, и по способностям. Были люди, перед которыми я казался сильным учеником, но перед некоторыми я был абсолютным неучем. Если мне не изменяет память, занимались мы по 4 часа в день 5 раз в неделю (неделя тогда была шестидневная – выходные дни 6, 12, 18, 24 и 30 числа каждого месяца).

Со многими товарищами по учебе у меня установились хорошие отношения, а с некоторыми это перешло в настоящую многолетнюю дружбу. С тех пор у меня сохранилась фотография: Ваня Терентьев, Миша Никулин, Жора Альфер, Толя Смирнов и я. Нас звали неразлучной пятеркой.

Самым молодым был Толя Смирнов (мы звали его Тошей). Славный общительный парень, сильный ученик, он случайно попал в водный рабфак, так как мечтал о специальности строителя (впрочем, такой общестроительный факультет в ЛИИВТе(1) был, но его вскоре ликвидировали). В институте он с нами проучился немногим больше года и был исключен за рассказанный анекдот, имеющий политическую окраску. Самым старшим был Миша Никулин. До поступления в рабфак он некоторое время плавал машинистом. Подготовка у него была не блестящая, но он был трудолюбивым добросовестным учеником и прилично успевал по всем предметам. Самым сильным и самым толковым был Ваня Терентьев. С ним у нас установились дружеские отношения, сохранившиеся на всю жизнь. Своеобразным человеком был Жора Альфер: способный, неплохо подготовленный и ходивший в хороших учениках он, в отличие от своего брата Петра, был каким-то очень расхлябанным и неуравновешенным. Их прадед, крепостной крестьянин, состоял в дворне какого-то помещика в качестве ближайшего слуги, и барин дал ему эту "красивую" фамилию.

С Петей мы тоже были в очень хороших отношениях и сохранили их до последнего дня его жизни. Пришлось мне и провожать его в последний путь. Жора, он был младшим, пережил брата, но к тому времени совершенно спился и даже на похороны брата не приехал (хотя от Казани, где он жил, до Горького, как говорится, рукой подать). О нем я знаю только, что они с женой народили 9 или10 детей и давали им странные имена: Аполлон, Венера, Изольда, Эльвира и т.п. Одного сына (кажется, Аполлона) я знал, он приезжал на похороны дяди и произвел на всех очень хорошее впечатление.

Миша Никулин работал на Волге, потом в Министерстве Речного Флота в качестве начальника судомеханической службы. Встречались мы с ним редко, но всегда очень дружески. Он умер в Москве в начале 70-х годов.

Ваня Терентьев в Ленинграде, персональный пенсионер. Он в жизни много, добросовестно, успешно работал. Был заместителем начальника Главсталинградгидростроя, начальником технического отдела одного из строительных министерств, но, к сожалению, пристрастился к выпивке, которая стала его непреоборимой потребностью. Умер он в 1982 году(2).

Но я, как обычно, забежал вперед. Учился у нас на Рабфаке очень приятный парень Виктор Перешнев. Перед самым окончанием Рабфака, буквально за несколько дней, его исключили, выяснив, что его отец был купцом. Он работал инструктором Общества спасения на водах, имел диплом судоводителя маломерных судов и плавал на оснавовской(3) яхте "Шторм" по всем сильно разбросанным участкам порта, лесозаводам, лесобиржам и другим объектам, связанным с деятельностью общества. Эту яхту использовали иногда и как водолазный бот. Много вечеров и целых дней провел я с ним на этой яхте. Летом 1932 года мы провожали на ней, возглавляя флотилию яхт архангельского яхт-клуба, ледокол "Сибиряков" в его исторический рейс из Архангельска во Владивосток, когда ему удалось впервые пройти так называемым северо-восточным проходом за одну, очень короткую, арктическую навигацию. Дня через три мы увидели нашу фотографию на первой странице "Известий". К сожалению, она была такого низкого качества, что трудно было узнать даже нашу яхту, не говоря уже о нас с Виктором. Но все же можно было разглядеть длинную кильватерную колонну яхт, идущую за "Штормом".

В тот день в каюте у нас стояло ведро пива (мы сами сходили за ним на пивзавод), и мы так усердно к нему прикладывались, что прозевали момент, когда надо было сделать поворот, чтобы попасть в гавань яхт-клуба, и течением реки, усиленным начавшимся отливом, при очень слабом ветре нас потащило вниз, и мы рисковали очутиться в Кузнечихе, Маймаксе или Никольском устье. Выручил нас мотобот ОСНАВ’а. Придя на буксире в гавань и став на бочку, мы улеглись спать и проспали часа 4.

Мне как-то особенно запомнился один день проведенный на "Шторме" (это был швертбот с полными обводами метров семи длиной, вооружение гафельное с одним стакселем). Виктору надо было посетить какой-то лесозавод, кажется, даже не один, а у меня был свободный день, и мы отправились вместе. Вышли очень рано и пошли вверх по реке. Было ясное, но холодное утро, вероятно, в конце мая. Палуба была покрыта инеем. Виктор лег спать в каюте (он накануне поздно лег) и проспал часа два, а я, надев полушубок,"сидел" на вахте. Яхта шла полным бакштагом (это когда ветер сзади и немного сбоку). При таких курсах, даже при довольно свежем ветре, на яхте тихо и палуба бывает сухой. Какое это было утро! Солнце медленно поднималось, заливая все своими живительными лучами. Вдоль левого борта медленно проплывали дома Архангельска, городские причалы, речная пристань, причалы хорошо знакомого мне речного порта и одного из лесозаводов. Постепенно теплело, растаял иней на палубе и рангоуте, я сбросил полушубок… А яхта все шла и шла, подгоняемая ласковым весенним ветром. Домой мы вернулись поздно вечером.

Грустным было прощание с Виктором. Ведь мы надеялись, что будем вместе учиться в институте. Он хотел перейти работать на какой-нибудь портовый буксир помощником капитана, а потом пытаться поступить в Морской техникум. Больше я о нем ничего не слышал.

На рабфаке я был бессменным редактором стенгазеты. Все шло хорошо. Но однажды меня срочно вызвали в директорский кабинет. Только накануне выпущенный номер стенгазеты лежал на письменном столе, и его рассматривали директор, парторг и наш, очень симпатичный, преподаватель общественных дисциплин.

- Зимонт, ты, что наделал?
- Не знаю. По-моему ничего.
- Тут у тебя цитата тов. Сталина.
- Знаю. Ну и что?
- Ты ее исказил. Как это называется?!

Выяснилось следующее. Воспроизвожу по памяти эту злополучную цитату: "Ни одного вершка чужой земли не хотим, но и своей земли, ни одной пяди своей земли не отдадим никому". Кажется, все правильно. Возможно, только вершок и пядь надо поменять местами(4). Но сегодня это несущественно. И вот, переписывая цитату, я пропустил "своей земли". Получилось: "…но и своей земли ни одной пяди (может быть, вершка) не отдадим никому".

Все были ужасно взволнованы. Долго обсуждали это ЧП, выясняя, сделал ли я это сознательно или по халатности. Потом меня "прорабатывали" и долго объясняли, что в словах Сталина нельзя пропустить ни одной буквы, ни одной запятой. В заключение предупредили, что за повторение чего-нибудь подобного меня исключат из Рабфака, и после этого статью перепечатали и газету водворили на свое место.

На выпускном вечере в специально выпущенном комсомольском бюллетене был помещен мой портрет с надписью: "Бессменный редактор нашей стенгазеты".
----------------------------------------------------------------
1) Ленинградский институт инженеров водного транспорта
2) Последняя фраза добавлена позже
3) ОСНАВ - общество спасения на водах, переименовано в ОСВОД в 1931 году (Е.Л.З-Л.)
4) "Ни одной пяди чужой земли не хотим, но и своей земли, ни одного вершка своей земли не отдадим никому" (И.В.Сталин) (Пядь больше вершка.)