Л.Д.Зимонт (1909-1986). Мемуары. Гл.1. Раннее детство.

Опубликовано на сайте 17.01.2007.
Перепечатка запрещена.
Подготовлено к печати Е.Л.Лучинской (Зимонт)

Начну, как положено, с самого начала, то есть с момента рождения. Но, вообще, правильной хронологической последовательности не обещаю. Предвижу, что писания мои будут изобиловать отступлениями, забеганиями вперед и страницами, имеющими лишь отдаленное отношение к моим личным воспоминаниям.


Родился я 23 августа (5 сентября) 1909 г. в Ростове на Дону. Сразу же после меня увезли в станицу Уманскую Кубанской области, где мой отец был тогда врачом на строительстве железной дороги. Там меня крестили, в силу чего почти во всех моих документах значится, что я родился в станице Уманской, а по-современному - в станице Ленинградской Краснодарского края.

Никаких воспоминаний о станице у меня не осталось, т.к. мы уехали из нее, когда мне едва исполнился один год.

По рассказам отца я знаю, что жили мы в Уманской у местного священника отца Петра. О нем я знаю только, что он был высок ростом, худ, обладал седоватой козлиной бородкой и, отправляясь за известной нуждой за пределы дома, надевал галоши и брал зонтик.

Со станицей Уманской связана еще одна история. Мой отец с самого начала своей врачебной деятельности (а началась она во Франции в 1908 г., о чем я в своё время расскажу) интересовался хирургией. Работа на строительстве дороги в этом отношении была мало интересной (да, вероятно, и не только в этом). Если и попадался иногда интересный больной, его немедленно отправляли в больницу, которая была в другом месте. Выход из этого положения нашелся. Отец начал работать по совместительству (конечно, бесплатно) в местном военном казачьем госпитале с хирургом которого, доктором Архангельским, у него установились хорошие отношения.

Архангельский был, по воспоминаниям отца, немного желчным и язвительным человеком, но хорошим хирургом. Под его руководством отец специализировался и совершенствовался в хирургии.

Госпиталь располагался в неприспособленном помещении и был очень плохо оборудован. Однажды, во время операции, при которой мой отец ассистировал д-ру Архангельскому, в операционную вошел генерал - главный врач госпиталя (который, как многие главные врачи и в наше время, уже давно фактически престал быть врачом) и старческим дребезжащим голосом спросил:
- Господа, как это вы оперируете в темноте?
- Не в темноте, Ваше превосходительство, а при освещении знаниями анатомии, - ни на минуту не задумываясь, отрезал Архангельский.


Отец высоко его ценил и как врача. и как человека. Желчный и неуживчивый характер все же его погубил. Во время гражданской войны, не в меру горячий командир какого-то отряда (уж не знаю белого, красного или зеленого) обвинил его в пособничестве врагу и расстрелял на месте. По рассказам очевидцев, "пособничество" заключалось в том, что он никому ни при каких обстоятельствах не отказывал в медицинской помощи, не задавая при этом никаких вопросов.

У меня есть Фотография, на которой запечатлен я с его сыном - моим ровесником. Я получился весёлым, беззаботным - рот до ушей. Как говорят, рубаха-парень. А он настороженный, серьёзный с, как мне кажется, каким--то вопросом во взгляде.


Как память об Уманской, сохранилась у меня "Выпись из метрической книги, часть первая о родившихся за 1909 год". Из нее следует, что родители мои лекарь станицы Уманской Зимонт Давыд Осипов и его законная жена Елена Павловна, а восприемники (т.-е. крестные отец и мать) студент Московского университета Лев Осипов Зимонт и дворянка г. Ростова на Дону Евгения Сергеевна Спирова. Лев Осипов - это брат отца, а вот кто такая Евгения Сергеевна Спирова я так никогда и не узнал. Вверху метрики двуглавый орёл со скипетром и державой - герб российской Империи, а внизу гербовая марка достоинством в 75копеек", церковная печать и завершающая надпись с подписями:
«Подлинность сей выписи причт трехсвятительской церкви станицы Уманской Куб. Обл. удостоверяет подписью и приложением церковной печати.
Священник Канон Фоменко (через фиту)
Псаломщик Делицын /имя вырвано/."


Вероятно, на сегодняшний день, как пишут в канцелярских бумагах, осталось уже не так много таких документов. Жаль, что он сильно потрепан, а чернила выцвели настолько, что некоторые слова теперь прочитать совершенно невозможно.

Вот еще один случай, связанный со станицей Уманской, который показывает, что уж не так далеки от нас давно минувшие исторические события. На прием к отцу пришел старый, но еще бодрый казак:
- На что, папаша, жалуешься?
- Да вот трудно стало внаклонку работать. Часок поработаешь, и в поясницу вступает. И ноги сдавать начали. То бывало целый день не присядешь, а теперь так и тянет на лавочку.
- А сколько тебе, папаша, лет?
- А вот уж не знаю, мил человек. Считай сам: Когда Наполеон Москву брал, я первый год в полку служил. А брали нас тогда в 18 лет. Вот и соображай. Посоображали. Оказалось, что никак не меньше 115 лет. Не знаю, сумел ли отец ему чем-нибудь помочь.