Л.Д.Зимонт (1909-1986). Мемуары. Гл.15. Смерть мамы.

Опубликовано на сайте 28.01.2007.
Перепечатка запрещена.
Подготовлено к печати Е.Л.Лучинской (Зимонт).

Мама умерла от испанки осенью 1918 года, когда мне едва исполнилось 9 лет. Вероятно, ей очень хотелось меня видеть. За мной кто-то приехал, и мы уехали в Ростов. К сожалению, было уже поздно. Мне сказали, что папа и мама больны. Мы постояли в подворотне, посмотрели на окна дедушкиной квартиры и ушли. Много позже я узнал, что в это время она лежала там уже мертвая.

На мамину могилу я попал двумя годами позже, когда переехал в Ростов к отцу. Могила была обрамлена бетонным цоколем, а на табличке, прибитой к аккуратно сделанному кресту, выкрашенному почти белой, чуть голубоватой, краской было написано: "Елена Павловна Зимонт 188..-1918". Год маминого рождения я забыл; она была, кажется, немного старше отца (1).

Мы хотели поставить на могиле памятник. Но в то время в Ростове делали такие грубые памятники, что не было никакой возможности выбрать что-нибудь хотя бы мало-мальски подходящее. Я до сих пор помню папины слова: "Она любила все красивое, светлое... Ну можно ли на ее могилу поставить такую аляповатую гадость. Подождем лучших времен". Но лучшие времена так и не настали. Несколько раз были мы на маминой могиле с папой. Приводили ее в порядок, приносили цветы. Несколько раз приходил я один. Затем я уехал из Ростова, а когда вернулся через несколько лет, то маминой могилы не нашел. А теперь уже давно нет и этого кладбища.

Смерти матери я не видел, на ее похоронах не присутствовал. В этом отношении никаких тяжелых воспоминаний у меня не осталось. В один прекрасный день она, как всегда тихая и приветливая, ушла из дома и больше никогда не вернулась.

Из Ростова папа приехал один. Вечером меня, как всегда, положили спать. Взрослые остались в гостиной пить чай. В разное время у нас разные комнаты выполняли обязанности столовой: летом при хорошей погоде ели обычно на большой уставленной фикусами и олеандрами веранде, а в другое время - в узенькой комнате перед верандой или в гостиной.

Я лежал на широкой родительской кровати, думал о чем-то своем и, как говорят вполуха, слушал разговоры старших. О чем-то спорили. Потом раздались твердые отцовские шаги (он всегда так ходил). Войдя в комнату, он лег возле меня и тихо сказал:

- Нет у нас с тобой больше мамы - умерла она.

Не помню, что я тогда чувствовал, но хорошо помню, что сделал. Я молча повернулся к стене и тихо заплакал. Я ничего не сказал тогда и, насколько помню, никогда никому не задавал никаких вопросов, связанных со смертью мамы. И уж никогда никто, за исключением папы в тот вечер, когда он вернулся из Ростова, не видел у меня ни одной слезинки.

Я не знаю, почему так было, но уж, во всяком случае, не от душевной черствости. Тяжелый, никогда не стершийся до конца след, оставил в моей душе ее преждевременный уход. С ней навсегда ушло что-то светлое, теплое, лучезарное. Ушла ласка. Но какая-то особенная ласка. Ласка с большой буквы. Ласка всеобъемлющая. Ласка губ, рук, слов, глаз. Все ее существо источало ласку и нежность. С ней было тепло. И не только мне - всем.

Я не встречал ни одного, знавшего ее человека, который бы вспоминал ее без сожаления и восторженных эпитетов: талантливая, обаятельная, умная, правдивая, добрая... А встречал я очень многих людей, хорошо ее знавших. Я не судья, но, вероятно, это было действительно так - слишком все были едины в своих отзывах.

Теперь я очень жалею, что почти никогда или, во всяком случае, очень мало говорил с отцом о матери. Да и не только с отцом. Почему-то мне всегда было трудно говорить о ней с кем бы то ни было. В результате о ее жизни я знаю гораздо меньше, чем мог бы знать. Она училась пению в Ростове, потом в Италии. Была очень музыкальной и обладала прекрасным лирическим сопрано. С отцом она встретилась за границей. За границей они и поженились. Между прочим, из-за этого я чуть было не появился на свет незаконнорожденным. Родители не знали, что заграничные (нецерковные) браки в России недействительны. Пришлось это дело срочно улаживать через новочеркасского архиерея, не без соответствующей мзды консисторским чиновникам. Но обо всем этом я постараюсь рассказать позже.

---------------------------------------------------------
1) Из паспорта Зимонта Д.И. известно, что 4 февраля 1910 (дата выдачи паспорта) его жене Елене Павловне было 26 лет.