С 1917 года, как уже говорилось, отец учился на инженерном факультете сельско-хозяйственной академии. Физику им преподавал замечательный профессор В.А.Михельсон. Химию преподавал выдающийся ученый профессор И.А.Каблуков, труды которого помогли освоить богатства Кара-Богаз-Гола. Современникам профессор Каблуков запомнился не только выдающимися трудами по химии, но и феноменальной рассеяностью. Впрочем, по мнению отца, Каблуков не был столь уж рассеянным, но с удовольствием пользовался славой рассеянного ученого и развлекал уставшую аудиторию примерно такими шутками. Заканчивая пятничную лекцию Каблуков с лукавой улыбкой провозглашал: "Мои пары остановились, наш часовичок ушел, до следующей понедельницы". Под хохот аудитории, закончив затянувшуюся лекцию Каблуков уходил. А в переводе на нормальный язык сие означало: "Мои часы остановились, наш паровичок ушел, до следующей пятницы." По-видимому, так он извинялся за затянувшуюся лекцию, что было тем более досадным, что трамваи в нужном направлении не ходили, а паровичок с вагонами, доставлявший студентов и преподавателей до жилья, ходил не так часто.
Математику читал профессор С.С.Бюшгенс отец нынешнего академика (специалиста по авиационной устойчивости и управляемости). На последующих курсах читались более инженерные дисциплины: механика машин и механизмов и техническая термодинамика. Обе эти дисциплины читал выдающийся ученый профессор Мерцалов, который жил где-то далеко в Московской губернии и каждую неделю, экономя средства и укрепляя здоровье, ходил пешком туда и обратно на расстояние чуть ли не 100 километров.
Прочность (сопротивление материалов и статику сооружений) читал выдающийся профессор И.П.Прокофьев. Отцу он рассказывал о том, как его однажды пригласили в качестве консультанта на гражданскую войну. Преследуя Белую армию, Красная армия остановилась на берегу большой реки перед железнодорожным мостом, допустимый срок службы которого закончился. Железнодорожники отказались переправлять через реку воинские эшелоны. Прокофьева вызвали к командарму и, глядя на него зло и недоверчиво, спросили, можно ли переправлять армию по этому мосту. Прокофьев ответил, что он предлагает провести специальные испытания. Для этого он предложил нагрузить два-три товарных вагона грузом выше предельно допустимого, пустить этот состав по мосту малым ходом, при этом он, Прокофьев, пойдет впереди испытательного состава для того, чтобы смотреть за состоянием конструкции моста, и для того, чтобы машинисту, как он говорил, было веселее проводить это опасное испытание. С остановками испытательный поезд прошел по мосту туда и обратно. Прокофьев подошел в командарму и сказал:"У моста есть запас прочности для переправы вашей армии". Командарм радостно и почтительно пожал Прокофьеву руку и сказал:"Спасибо, профессор."
Но были и другие профессора прочности. В курс "Статика сооружений" входили многочисленные практические рекомендации по строительству. Читал эту часть курса какой-то крупный дореволюционный инженер, достаточно богатый человек до революции, презиравший, как говорил отец, бедно одетых студентов. О таких профессорах говорили: "Из белоподкладочников". К бедным студентам он свирепо придирался и, если студент хорошо понимал методику расчета, но не знал мелких подробностей изготовления фашин для фашинного фундамента, мог выгнать с экзамена. Так отец чуть не завалил экзамен из-за незнания стандартной длины бечевки, которой увязывались фашины.
На старших курсах началась специализация. Главную роль играл в этом деле создатель земледельческой механики Василий Прохорович Горячкин. Во время учебы отец проявил себя не только в курсовых работах по земледельческой механике, а и в курсовых работах по прочности и по теории машин и механизмов. Поэтому перед окончательным решением вопроса о его специализации между Горячкиным, Мерцаловым и Прокофьевым возник спор: по чьей же кафедре будет окончательно специализирован Н.Д.Лучинский. Предпочтение отдали В.П.Горячкину. Отец крепко сблизился с В.П.Горячкиным, и с 1923 по 1930 год работал помощником заведующего машиноиспытательной станции, совмещая, как и всю последующую жизнь, работу в нескольких местах.
При всей своей занятости работой и учебой отец в студенческие годы целый год занимался в сокольнической школе верховой езды. Вероятно. у него хорошо получалось. Много позже, испытывая машины недалеко от Армавира, он как-то попросил у старого казака разрешения проехаться на его коне. Посмотрев на то, как отец гарцует, казак одобрительно спросил: "Сколько лет прослужил в кавалерии?" Отец с гордостью всегда об этом вспоминал, а катая меня, дошкольника, на своих плечах с удовольствием объяснял, как, поглаживая лошадь ногой по боку, скомандовать ей, куда надо поворачивать, и как "дать шенкеля", то есть послать ее более быстрым аллюром, сдавив ей бога икрами. В этих беседах с отцом, сидя верхом на его шее и держась руками за его кудрявую "гриву", я с удивлением узнал, что лошадью в основном управляют не поводом и, тем более, не плеткой, а ногами.
Однако, после защиты по теме "Американская молотилка" Н.Д.Лучинский преподнес всем сюрприз. Вероятно, через Вл.И.Немировича-Данченко он в это время познакомился и сблизился с К.К.Арцеуловым, и по совету последнего стал регулярно посещать факультативные лекции по авиации профессора Ветчинкина . В результате, окончив сельскохозяйственную академию в 1924 году, он по приглашению Ветчинкина устроился инженером в ЦАГИ. Это был своего рода романтизм, поскольку машино-испытательная станция Горячкина уже пользовалась заслуженной мировой славой. Всемирно известная американская фирма по производству сельхозмашин Мак Кормик почитала за честь испытать свои машины у Горячкина. Эта фирма уже пустила в России глубокие корни. На ее заводе в Люберцах студенты инженерного факультета сельхозакадемии проходили практику. Но отец выбрал ЦАГИ, который тогда еще не успел ничем прославиться. Тем не менее и с машино-испытательной станцией он, судя по документам, сохранил тесные связи, продолжая работать и там.
В ЦАГИ тогда много занимались проектированием планеров. И первой работой отца было проектирование совместно с Чесаловым планера "Москвич".Кроме лекций Ветчинкина отцу в освоении авиационной науки и техники очень помогало налаженное (как он считал, по инициативе Н.П. Горбунова(1)) еженедельное снабжение всех сотрудников ЦАГИ новейшей иностранной периодикой. В частности отец с огромным увлечением изучал все статьи, касающиеся самолетов Сикорского. Особенно его заинтересовали рекомендации Сикорского по уменьшению лобового и индуктивного сопротивления. Поэтому в планерах отца была низкая кабина летчика, а крылья отличались большим удлинением. Планер "Москвич" принял участие в соревнованиях в Коктебеле в 1924 году на вторых всесоюзных планерных испытаниях (ВПИ) и оказался рекордным. Летчиком был выдающийся испытатель планеров и самолетов Леонид Юнгмейстер. Были получены главные призы по продолжительности (5ч 15мин 32сек) и высоте (312 м) полета. Это был блестящий успех для человека закончившего сельско-хозяйственную академию и всего несколько месяцев (с 1 февраля 1924 г.) проработавшего в ЦАГИ. 
В это же время, по-видимому, началось знакомство отца с будущими выдающимися ракетчиками, в частности, с М.К.Тихонравовым который входил в состав технического комитета ВПИ. Вероятно, тогда же отца заметил председатель оргкомитета планерных состязаний Сергей Владимирович Ильюшин.
Окрыленный этим успехом отец спроектировал новый планер, который он назвал "Нижегородец", поскольку он был построен при нижегородском машиностроительном заводе. На этот раз он был единственным автором этого планера. Как рассказывал отец, им были сделаны подробнейшие чертежи конструкции планера, рабочие выразили большое недоверие к этим чертежам, поскольку на чертежах даже элементов обшивки констуктором Н.Д.Лучинским были указаны точные места сверления отверстий. Рабочие, как говорил отец, уверяли его, что отверстия надо сверлить по месту во время сборки, так как развертку поверхности нельзя сделать точно и просверленные до сборки детали обшивки окажутся непригодными. Но отец уже тогда интересовался новейшими работами по геометрии развертывающихся поверхностей. В результате, несмотря на протест рабочих, все было выполнено по требованиям отца и планер отлично собрался. 11 октября 1925 года на третьих ВПИ "Нижегородец" под управлением летчика Л.А.Юнгмейстера превысил два мировых рекорда, показав дальность 10 километров и высоту полета 338 метров, что для двухместного планера было в то время мировым рекордом (2).
Много лет спустя, защищая свой последний курсовой проект в МАИ у профессора М.К.Тихонравова, в то время одного из первых заместителей С.П.королева, я услышал от него вопрос: "А Вы не из Горького?" Сообразив с некоторым трудом в чем дело, я задал ему встречный вопрос: "Вы вспомнили про планер "Нижегородец"?". Тихонравов ответил: "Да, это был выдающийся успех!" С удовольствием я пояснил: "Автор планера "Нижегородец" мой отец".
Другой выдающийся ракетчик, с которым отец познакомился, вероятно, тоже в Коктебеле был Юрий Александрович Победоносцев, который в дальнейшем стал создателем знаменитых авиационных ракет РС, впервые успешно проявивших себя под Халхин Голом. Он же был одним из важнейших участников разработки знаменитых "Катюш".
В мае 1996 года мы с женой Еленой Леонидовной прошли по горе Узун-Сырт по местам, где летали планеры отца. Там до сих пор летают, но теперь больше парапланеристы. А мотодельтапланеристы возят желающих полетать за плату. Потратив 20 долларов, полюбовался и я с высоты полета мотодельтапланера на красоту Узун-Сырта в лучах заходящего солнца, вспоминая об отце и полетах его планеров. Через пару дней по инициативе жены мы нашли в Коктебеле энтузиастку местного музея планеризма, который в это время разваливался Л.П.Сорокину (Пичерикину). Мы назвали ей свою фамилию, и она сразу вспомнила о планерах "Москвич" и "Нижегородец", показала нам страницы в книге А.П.Красильшикова "Планеры СССР" и на этих страницах неизвестную мне фотографию отца, молодого и кудрявого, рядом с планером "Москвич"
Несмотря на успехи, отец вскоре перестал работать в авиации. В ЦАГИ наступили новые времена. Все конструкторские работы в ЦАГИ стали проводиться под руководством А.Н.Туполева. Отец никогда не ладил с А.Н.Туполевым, считал его не слишком даровитым конструктором. Возможно, Туполев платил ему взаимностью. Поэтому при распределении должностей в бригадах конструкторского бюро по созданию самолетов Туполев сказал отцу, что он не может ему доверить что-либо, кроме работы в бригаде крыла, поскольку он не учился в МВТУ у Н.Е.Жуковского. Отец же претендовал на свое участие в главной бригаде по созданию самолетов, так называемой "бригаде общих видов". На основе этих противоречий, а также неверия в перспективы советской авиации в относительно близком будущем в разоренной войнами России, отец решил посвятить себя в основном работе на машино-испытательной станции В.П.Горячкина.
В дальнейшем, когда авиация в ходе пятилеток поднялась, а в сельско-хозяйственном машиностроении усилились неприятности и репрессии, отец, будучи уже профессором по сельско-хозяйственному машиностроению, попытался вернуться в авиацию, в чем его поддерживал друг детства и уже видный ученый ЦАГИ Г.С.Еленевский. Сначала Еленевский хотел помочь отцу устроиться к Роберто Бартини, но этот талантливейший авиаконструктор в этот момент испытывал тоже неприятности в связи с начавшимися репрессиями. Тогда Г.С.Еленевский привел отца к С.В.Ильюшину. Ильюшин сказал отцу, что он его прекрасно помнит по Коктебелю и, в отличие от Туполева, готов его сразу взять в "бригаду общих видов" (несмотря на то, что отец авиацией занимался сравнительно мало!). Но при этом Ильюшин решил прочесть Н.Д.Лучинскому небольшую мораль, сказав: "Вы покинули Горячкина для авиации, Вы из авиации опять вернулись к Горячкину. Насколько сейчас серьезны Ваши намерения, и сколько раз можно изменять своему знамени?" Крайне самолюбивый Н.Д.Лучинский встал и, не говоря ни слова, хлопнул дверью. Незадолго до своей смерти отец мне рассказал об этом разговоре и с грустью вздохнул: "Прав был Ильюшин, а я не прав." Возможно, эти слова отца были связаны с тем, что в нем на всю жизнь сохранилась страстная романтическая любовь к авиации. Моя мать считала, что отец излишне романтизирует авиацию, а особенно авиаторов. Отец успел ее познакомить с Л.А.Юнгмейстером, а тот ее поразил нескромными анекдотами, двусмысленными ухмылками и залихватской песенкой
Больше, чем зимнюю стужу
Я боюся гнева мужа.
Спросит меня, с кем гуляла -
Что ж мне ему отвечать
А я отвечу, не робея:
"Даме нельзя без Чичисбея -
Бродят по улицам фашисты,
К дамам начнут приставать."
Сожаления отца о покинутой авиации, не мешали его выдающимся успехам в земледельческой механике, вследствие которых он был отмечен в 1956 году званием академика сельско-хозяйственных наук.
--------------------------
1) - сов.гос.деятель, управделами совета народных комиссаров РСФСР, открывал ЦАГИ с санкции В.И.Ленина.
2) - Численные значения рекордных достижений взяты мною из книги А.П.Красильщикова "Планеры СССР", изд. 1991 г.